По земле Судогодской.

    Покидаем Владимир, направляемся по шоссейной дороге в сторону Мурома, въезжаем на территорию Судогодского района. Неприветливо встречает нас мрачный заболоченный лес при выезде из черты города. Неприветливы и названия, которые видим мы на карте, удивляют они своей странной тематикой и определенным цветом, так часто упоминающимся в местных названиях — Бараки, Красное Эхо, Красная Горбатка... И редко, очень редко, проезжая через судогодский район, увидим мы контуры святых храмов...
   А что же было раньше? Статистика говорит, что раньше на территории Судогодского уезда было 45 святых храмов и 50 часовен и стояли часовни почти в каждой деревне. После страшных гонений 20–30-х годов на территории района осталось всего три действующие церкви и не осталось ни одной часовни. В этот же период в уезде были осуществлены массовые репрессии церковнослужителей: всего известно о 51-м пострадавшем, из которых шестеро, по имеющимся данным, были приговорены к расстрелу. И невозможно, никак невозможно поверить в то, что все эти сосланные, посаженные и расстрелянные были злостными неплательщиками налогов или плели во владимирской сельской глубинке коварные сети антисоветских заговоров.
   Вот лишь одна история. Весной 1933 года в доме настоятеля Екатерининского собора в городе Судогде, протоиерея Василия Чернобровцева, был учинен обыск — искали золото. Никакого золота не нашли, но пожилого священника вместе с супругой тем не менее арестовали и заключили в Судогодской тюрьме. Матушку вскоре выпустили, а о. Василия поместили в одну камеру с уголовниками, которые избили его до полусмерти. Тюремный врач, осмотрев его, предупредил власти, что старик-священник может вот-вот умереть от побоев. Начальство, опасаясь скандала, решило отпустить батюшку домой. Дома с постели он уже не встал и скончался через две недели после возвращения. По распоряжению властей, под страхом снятия с работы, лицам мужского пола было запрещено участие в похоронах, поэтому могилу под покровом ночи копали матушка и кладбищенский сторож. А потом несли батюшку с пением «Святый Боже» до могилы судогодские прихожанки...
   * * *
   Течет, течет по Владимирской земле река Судогда; «Судогда» в переводе означает «чистая вода». Чисты ее воды и быстры, и впадает в нее с левой стороны другая речка — Войминьга, тоже чистая, прозрачная, напоминающая людям о чистоте, красоте, о том, каков Тот, Кто создал эти речки и вообще все видимое...
Возвращаясь из Казанского похода, двигался по Войминьге и по Судогде грозный царь Иоанн Васильевич и повелел поставить по берегам этих рек три храма — все три во имя Преображения Господня. Так и стоят они, один за другим, до сих пор — три Спаса и три погоста вместе с ними: Спас-Беседы, Спас-Чамерево и Спас-Купалище. Предания говорят, что были эти храмы когда-то украшены удивительно, отличались благолепием и богатством, и прихожан при них раньше было очень много. И были эти три погоста узлами жизни, стягивающими к себе верующих жителей из окрестных деревенек, многих и многих.
   Но... времена меняются. Из всех трех храмов после ужасов 20–30-х годов уцелел лишь Спас-Беседы, чудом сохранившийся во время лихолетья гонений. Спас-Купалище был разорен, а места вокруг запустели, совсем одичали, так что не только зимой, и летом-то добраться сюда целая проблема, и лишь сохранившееся огромное здание храма, его мощные стены напоминают о былом величии места, где прославлялось имя Всевышнего. Священник храма в Спас-Чамерево принял насильственную смерть от рук гонителей: скончался в изгнании в 30-х годах. Тогда же храм был закрыт, постепенно разворовывался, а в послевоенные годы началось его разрушение: увозили кирпич. Была в Спас-Чамереве и чудотворная икона Божией Матери Владимирская, чтимая местно, но куда она пропала в годы гонений — никто не может вспомнить.
   Сменилось время — сменились и люди. И на смену коренным жителям, для многих из которых слово «Бог» неразрывно было связано со словом «жизнь», пришли другие. Был организован совхоз — поселение «нового типа» — практически для всех желающих жить в захолустье в бетонных одноэтажных домиках. И потянулся сюда люд самый разный: и после заключения, и вообще всякий, из тех, кто не нашел себе места в жизни. А в 90-х годах стали приезжать беженцы — и не только русские, но и немцы, и греки, и татары, и цыгане, и метисы. И стало Спас-Чамерево обиталищем, напоминающим известный подмосковный сто первый километр, а по причине упадка нравов — притчей во языцех у местных жителей в окрестных коренных деревеньках.
   Но что-то теплилось, что-то особое еще жило в этом сельце и в этом Преображенском храме, стоящем на берегу Войминьги.
Помнили, помнили жители, как в 50-х годах прибежал в село перепуганный мужчина, вывозивший кирпич из храма, и заявил всем о явлении ему наяву в храме его скончавшейся матери, строго запретившей ему обворовывать храм. И еще помнили про источник (святого благоверного князя Александра Невского) совсем рядом с храмом, вода из которого нередко приносила облегчение в лютых предсмертных страданиях.
   Что-то теплилось... Теплилось, несмотря на разграбленный, обезображенный храм, теплилось, несмотря на беспредел чамеревской жизни, ставший нормой. Может, потому, что последний батюшка, служивший здесь — новомученик...
   Когда в начале 90-х годов стали открывать храмы, одна из местных жительниц обратилась к владыке Евлогию, архиепископу Владимирскому и Суздальскому, с просьбой о помощи по восстановлению храма. На просьбу откликнулись, и началась трудная и долгая работа, таким тяжким бременем легшая на плечи этой далеко не молодой и не отличающейся крепким здоровьем женщины (ставшей впоследствии старостой храма), прошедшей тяжкими фронтовыми дорогами Россию, Белоруссию и Литву.
   Постепенно храм, а точнее, его небольшой левый придел в честь иконы Божией Матери Владимирской, стал восстанавливаться. Но не просто, с трудом: нет денег ни на краску, ни на крышу, ни на дом для священника, ни на зарплату ему. Место былой славы Божией — почти в запустении. Стоит красавец храм, но многие ли входят туда? Редко приходят в него немногочисленные прихожане, несмотря на то что вокруг живет немало народу. Иные, иные стихии вокруг!
Несколько лет тому назад был я назначен псаломщиком в Чамеревский храм и получил в епархии благословение на проведение в нем служб «мирским чином» (то есть: часы, изобразительные и все, что позволяется без батюшки) и на ведение занятий в воскресной школе. И стали мы петь и читать без батюшки, и стали вести занятия в воскресной школе. Для кого?
   Их было немного — человек десять. Совсем разных и по возрасту, и по интересам. Но что-то объединяло. Что? Многие приходили посидеть, побалагурить, попить чайку с конфеткой, просто провести время, тем более что многим просто по-человечески дома поговорить не с кем, — таково Чамерево. Вряд ли многих серьезно интересовала вера. И крестное знамение наложили здесь на себя многие в первый раз — и увидели вскоре некоторые из них его силу... Как-то летом трое из них пошли в жаркий день в лес, и попить с собою припасли — взяли бутылку с водой. Да вот беда: вода от жары испортилась. Тогда вспомнили, что говорил на уроке в воскресной школе дядя Коля, псаломщик, о крестном знамении и решили попробовать, перекрестили бутылку, и получилось: вода стала пригодной для питья. Это видели все...
   В какие бы нравственные дебри ни зашел человек, как глубоко и безвозвратно, по нашим представлениям, ни запутался в сетях греха, как бы ни изранена, ни обезображена была его душа грехом, — Бог ищет такого человека, ищет для новой жизни.
Однажды осенью, перед началом занятий в воскресной школе, проходивших прямо в храме, один из учеников спросил меня: «Дядя Коля, чем это пахнет?» Выяснилось, что благоухает маленькая картонная икона Божией Матери Иверская, покрытая слоем прозрачной пленки, лежащая на аналое. Дети есть дети. Они стали исследовать и другие иконы, стоявшие на столах, я не стал им запрещать, и они нашли еще две иконы, от которых исходило явное для всех благоухание: Казанскую икону Божией Матери и икону мученицы Надежды. Все иконы — самые простые, из картона. Каждый раз перед занятием в воскресной школе мы прикладывались к ним. Всегда благоухала хотя бы одна из трех. Впрочем, Казанская икона Божией Матери благоухала всякий раз, когда в храме совершалось богослужение, и все это продолжалось непрерывно около четырех месяцев. Все могли подойти, приложиться и убедиться.
   Однажды я услышал при этом такой вопрос: «Дядя Коля, а почему, когда перекрестишься, то начинает сильнее пахнуть?» В самом вопросе дан и ответ… Спас-Чамеревский храм — сельский, а это значит, что на буднях служб, как правило, нет. И вся приходская жизнь — в основном по воскресеньям, а в течение всей недели храм закрыт.
   Ранней осенью легкий снежок выпал и не растаял, выпал в воскресенье, и до следующего воскресенья, если его немного, можно точно определить, входил ли кто в храм на неделе или нет... Следов на снегу не было, открыли дверь, а от иконы благоухание такое же, как и было, не ослабевает... По благословению епархиального начальства, носили мы благоухающую Казанскую икону Божией Матери и по окрестным деревням, пели молебны; в иной деревне не было благоухания, в другой — оно появлялось вновь.
   Если вы поедете из Москвы в Дивеево на автомашине по Муромской дороге, загляните в Чамерево: ехать всего минут десять от города Судогды по хорошей асфальтированной дороге; попросите, чтобы вам открыли храм, приложитесь к иконам, попросите показать вам те иконы, которые благоухали; не исключено, что и вас Господь сподобит милости — милости, призывающей к свету из тьмы; да водицы из источника испейте: он тут же, под горой.
   * * *
   Продолжая ехать от Судогды в сторону Мурома, попадаем в село Мошок. Здесь в храме Успения Пресвятой Богородицы под спудом покоятся мощи святого праведного Саввы Мошокского — местночтимого Владимирского святого. Из древних источников нам известно лишь то, что этот святой, живший в XVI веке, принадлежал к белому духовенству, был иереем и прославился праведной жизнью в миру; в «Иконописном подлиннике» он именуется «новым чудотворцем». Его память чтится местно — 5 декабря старого стиля. В Успенском храме находились когда-то и две местно почитаемые иконы Пресвятой Богородицы: Казанская — один из первых списков со знаменитой иконы из Казани, привезенный князем Иваном Михайловичем Воротынским, сыном известного русского полководца XVI века, князя Михаила Ивановича Воротынского, героя Казанского похода, а также Боголюбская, написанная по обету жителей села Мошок, после чего в селе прекратилась холера.
   Если проехать от села Мошок восемь километров к югу по дороге на Кондряево до села Гладышево, то совсем рядом с этим селом мы можем увидеть старый погост (раньше его называли погост Спас-Сарники) и на нем полуразрушенный деревянный храм Преображения Господня. С этим местом была связана жизнь двух местночтимых Владимирских преподобных чудотворцев — преподобного Прохора-пустынника и священноинока Вассиана. О преподобном Прохоре мы знаем, что он сначала подвизался в малоизвестной тогда обители, которую впоследствии стали называть Прохоровой пустынью, и был известен своими пустынными подвигами.
Князь Иван Михайлович Воротынский, отцу которого царь Иоанн Васильевич Грозный пожаловал окрестные места после успешного Казанского похода, желая создать у себя в новой вотчине монастырь, пригласил преподобного Прохора настоятельствовать. После кончины преподобного Прохора его место заступил другой подвижник — священноинок Вассиан. Известно, что мощи обоих святых настоятелей монастыря почивают на его территории.
   После того как род князей Воротынских пресекся, монастырь был закрыт, а на его месте остался погост; монастырский же храм был превращен в приходской. Несмотря на то что, с тех пор как в этих местах подвизались преподобные Прохор и Вассиан, прошли века, местные жители продолжают хранить память о святости этого места. Сохранилось, в частности, местное предание о том, что в прошлом столетье в часовне, которая когда-то находилась на погосте, однажды сами собой вспыхнули свечи... Жителями Владимирской земли почитается не только вторая Прохорова пустынь (так еще называют погост Спас-Сарники), но и место первой Прохоровой пустыни, к которому проще попасть из самой Судогды через Алферово и село Заястребье, до которого идет хорошая автомобильная дорога и от которого — примерно 4 км — проселочная, через лес. Пройдя по ней, мы можем очутиться на безлюдной лесной поляне, на том месте, где когда-то стоял древний монастырь. Почти ничего здесь не напоминает о былой обители (остались лишь валы от плотины через реку Ястреб и ямы на местах бывших монастырских построек), но что-то влечет сюда сердце богомольца. Известно, в частности, что это место любил посещать для молитвы известный иерарх XX века, архиепископ Владимирский и Суздальский Онисим (Фестинатов). Осенью 1998 года, по благословению архиепископа Владимирского и Суздальского Евлогия, на месте первой Прохоровой пустыни был установлен памятный поклонный крест. Память преподобных Прохора и Вассиана чтится местно — 8 июля по старому стилю.

Глава из книги Николая Колчуринского "Дорога к святыне, из Москвы в Дивеево".